Восстание в станицах Заплавской и Бесергеневской весной 1918 года

Восстание в станицах Заплавской и Бесергеневской весной 1918 года

Давно уже русские солдаты бросили фронт и ушли по своим губерниям делить землю. 2-я Сводная казачья дивизия (16-й и 17-й Донские полки, 1-й Линейный Кубанского Войска, и 1-й Волжский Терского Войска) стала тоже пробираться к себе. В декабре месяце (1917 года) 16-й Донской полк с большими трудностями раздобыл подвижной состав и, погрузившись, двинулся на Дон. По пути следования полку всё время чинились препятствия, а на одной из станций явились представители совдепов и потребовали самым категорическим образом выдать им офицеров полка. Если казаки этого не сделают, то дальше уехать не смогут. Уже было приказано отцепить наш паровоз.

Делать было нечего, нужно было принимать решительные меры. Был подан условный сигнал, по которому казаки немедленно вышли из вагонов и тут же принялись «прочищать себе дорогу». Результаты получились совершенно для товарищей неожиданные. Крупа, не ждавшая такого оборота дела, разбежалась кто куда попало, и на много вёрст вокруг нельзя было найти ни одного солдата. Эшелон беспрепятственно двинулся дальше и спокойно доехал до Полтавы, где был встречен запорожскими украинскими казаками во главе со своим сотником. Приняли нас там хорошо и попросили задержаться 3-ри дня, чтобы отогнать разнузданные красногвардейские банды, целая дивизия которых находилась в Полтаве. Вслед за нашим эшелоном, в Полтаву пришёл ещё один эшелон казаков при двух орудиях.

Заручившись словом казаков о поддержке, запорожцы повели наступление на красных и предъявили им ультиматум: немедленно сдаться, а если это не будет выполнено, то будет бой. Красные убедились, что это не простая угроза, сдались запорожцам, которые их обезоружили, и они, уже обезоруженные, разбежались кто куда попало.

За эту моральную поддержку мы получили благодарность, нам дали лучший паровоз и 10-го декабря (1917 года), без всяких приключений, мы добрались до Новочеркасска.

Трудно было понять, что тут происходит, однако мы старались понять. Расквартирован полк был в станице Манычской, где и простоял около трёх недель, ничего не делая. Обстановка того времени ещё больше снижала настроение людей, утомлённых великой войной. Полк численно уменьшался, редко кто возвращался из отпуска.

Однажды было получено распоряжение: полку немедленно двинуться на Новочеркасск. Приказание было исполнено, хотя численно полк не превышал 200 сабель. Дойти до Новочеркасска не удалось, т.к. было получено распоряжение стать по квартирам в станице Кривянской. Скоро было получено распоряжение выступить на фронт на станцию Лиски, но казаки отказались, мотивируя свой отказ тем, что туда идёт Голубов с казаками, и что они против своих же казаков не пойдут.

Тут же, в станице Кривянской, мы получили печальное извести, что Атаман Каледин застрелился. Тяжело было всем на душе, но обстановка не прояснялась. Полк был опрошен: не найдётся ли желающих идти добровольно на фронт. И опять казаки дали тот же ответ: против своих казаков не пойдём. А Голубов в это время уже двигался к Новочеркасску. Его манила сладость власти Войскового Атамана, и он хотел получить пернач какою угодно ценою. Как известно, своей головой заплатил он за эту попытку.

Положение нашего полка было безвыходное. Но вот последовало распоряжение о роспуске полка по домам. Знамя было сдано в церковь, и казаки стали разъезжаться.

Жалко было мне бросать на произвол судьбы хорошие пулемёты. Я предупредил своего отца, чтобы он вырыл яму, т.к. привезу «гостинцы». Ночью, на подводе старика-казака, я привёз в свою станицу 2-ва пулемёта, 20 цинок патрон и 25 коробок с пулемётными лентами. С помощью отца и брата-подростка зарыли мы всё это в землю, а утром я уже был в полку. Никто не знал, куда пропали пулемёты. Что же удивительного, отвечал я на вопросы (я был в пулемётной команде), что пропали пулемёты. Никто никого не слушает, службы никто не несёт, имущество не охраняется...

Разъезды Голубова уже вступили в станицу, набросились на два оставшиеся пулемёта, а казаки 16-го полка, кто ещё не успел уехать домой, собирались выезжать. Поехал и я. По дороге встретил ещё один разъезд, который, после некоторых объяснений, пропустил меня, хотя один из казаков и ударил меня плашмя палашом по плечу, т.к. не совсем доверял моему рассказу, а думал, что я один из оставшихся защитников Новочеркасска. Как он не играл палашом над моею головою, но видимо помнил, что и я и он казаки, а свой своего не имеет права рубить.

Только развязался с ними и стал продолжать путь, как встретил весь отряд Голубова и сам он едет впереди. Опять допрос. Говорю, кто и откуда, и какой станицы. Получаю пропуск и, наконец, попадаю в станицу.

Смутно было тогда по казачьим станицам. Никто не знал, что делать. Собирались часто, говорили много, но ни к какому решению не приходили. Одни были за немедленные действия, а другие за выжидание.

Смерть Каледина, хозяйничанье Голубова в Новочеркасске, расстрел Назарова, разгон Круга, всё это не могло проходить незаметно. Голубов видит, что ничего он не сделает без казачьих патриотов, хотя его и поддерживали русские ваньки. Он бросается в степи, находит там М.П. Богаевского и под «честное слово донского казака» везёт его в Новочеркасск, где потом и предаёт в руки ваньков, а те расправляются с ним своим способом.

В тот же день можно было бы войти в Новочеркасск, но начальник отряда сделал более благоразумно, что остановился на ночлег под городом. Вечером был выработан план действий. Кавалерия была послана в обход на станицы Грушевскую и по пути разобрала железнодорожное полотно. В Грушевской с нетерпением ждали восставших, т.к. станица тоже уже восстала, ликвидировала всех комиссаров, и только поджидала прихода других, чтобы вместе наступать на Новочеркасск.

На рассвете 1 апреля (1918 года) Донская столица была атакована со всех сторон. Красные бежали на Ростов, бросая всё. Жалко было, что нечем было заткнуть дорогу на Ростов, а то ни один бы не ушёл.

Богатая добыча досталась казакам. Всё было в два дня вывезено в станицы Заплавскую и Бесергеневскую, где помещался штаб восставшего отряда.

Казаки восстали, взяли свою столицу, проявили любовь к своему Дону Тихому, но зигзаги так и не появлялись. Они ждали, когда можно будет попробовать освобождать Россию и посадить там царя батюшку, – они не думали о спасении Казачества. Лучше было бы, если бы эти зигзаги вообще не появлялись, казаки сами дали бы себе лад и не переживали бы теперь той трагедии, которую, благодаря политике этих зигзаг, переживают...

Взяв Новочеркасск, восставшие казаки, численностью до тысячи человек, повели наступление по двум направлениям: на Александровск-Грушевск и на Ростов. Приспособили одну платформу под «броневик». Однако, под сильным напором красных, успевших сосредоточиться здесь за последние два дня и поддержанных «углубителями революции» из Ростова, восставшие казаки вынуждены были отступить, оставить Новочеркасск и отойти в станицы Заплавскую и Бесергеневскую, где и оставались в течение трёх недель, формируясь, готовясь к новому захвату Новочеркасска, всё время отражая попытки красных ликвидировать казачье восстание.

Перед самым светлым Христовым Воскресеньем большевики повели на восставшие станицы яростное наступление, но все их попытки успеха не имели.

Дня за два до Пасхи в станицы пришёл отряд степняков, под командой генерала Попова, тогдашнего Походного Атамана, и восставшие казаки вместе с ним двинулись на город Новочеркасск, который и взяли в первый день Светлого Христова Воскресения.

На этот раз казачья натура не знала удержу и гнала пришельцев с Донской земли, не зная устали.

Материал подготовлен донским казаком Александром Половцевым.